Елена Соболева
КИТАЙСКАЯ ГРАМОТА
«Мне так хотелось быть китайцем: не пить молока, не есть горячего и всегда отличать восток от запада. Если бы я был китайцем, я бы спал в горах, писал стихи на скалах, смотрел, как растут сосны. Не страшась перемен, я бы следил, как вещи жмутся к своему корню. Зная концы и начала, я бы любовался превращениями. Собирая листву, я бы учился мнимости ее беспорядка. Говоря с друзьями, сидел бы поодаль. Я бы жил в окружении богов, которые верят в меня больше, чем я в них. Я бы думал редко и не делал ничего такого, чего делать не стоило. И того, что стоило, не делал бы тоже.»
Александр Генис
«Вести с Марса»
При первом знакомстве с новой страной не избежать крушения стереотипов. В самолете Москва-Пекин, где-то над Пустыней Гоби, я рисовала себе мысленные картины, в которых прямо на взлетной полосе кружились китайцы с красными флажками и портретами Мао, золотые драконы c узорных шелковых халатов и челночники с утюгами в полосатых сумках. Мне представлялись бескрайние рисовые поля, чаньские мудрецы, медитирующие над пиалами с чаем, Янцзы, неспешно несущая свои воды на восток, и все терракотовое войско императора Цинь Шихуанди под предводительством Бори в кимоно и с мечом.
Борька действительно был с мечом, но гораздо позже. Сейчас же он критически осмотрел мой багаж и спросил: «Теплые вещи взяла? У нас холодно». Так начался мой Китай.
Компот из китайцев. Первое, что приходит в голову при выходе из здания аэропорта – китайцев много. Второе – они всех победят. Причем, что характерно, не только количеством.
Должна отметить, что китайцы поначалу показались мне народом исключительно спокойным и миролюбивым. Ни разу не встретился мне громкий голос, агрессивная походка, просто размашистый жест. Вся пластика тела китайца ‑ стремление внутрь себя. Руки возможно близко к туловищу, шаг мелкий, выражение лица безмятежно.
При этом во взгляде и поступи легко читается целеустремленность и упрямство. Китаец пойдет туда, куда ему надо идти. Вряд ли что-либо может его задержать или отвлечь. Особенно ярко это иллюстрируют два сталкивающихся в метро потока на входе и выходе из вагона. Одни хотят войти, другие выйти. Никому не придет в голову, что можно сначала пропустить выходящих, а потом войти самому. Выходящим надо наружу, входящим – внутрь. Вот собственно и вся детерминанта. Надо. Вижу цель. Иду.
Даже после того, как обе волны одновременно столкнуться в лоб, затолкают друг друга до синяков на предплечьях и локтях, отдавят ноги и оторвут пару пуговиц, ни один человек не выразит неудовольствия по поводу такой свалки. Просто двинется дальше.
Машины китайцы водят подобным же образом, руководствуясь четкими принципами: никому не уступать, никого не пропускать и успевать тормозить. Арабские водители в сравнении с китайскими – просто законопослушные граждане. Сколько раз я нервно вздрагивала, видя, как водитель с невозмутимым видом перестраивается из ряда в ряд, расходясь со следом идущим автомобилем буквально на десять сантиметров. Причем сзади может ехать и «Мерседес» и велорикша. Велосипедисты и рикши, кстати, ведут себя на дороге залихватски нагло, мастерски увиливая от автобусов, что, впрочем, не вызывает никаких возмущенных гудков последних. Светофорам уделяется минимум внимания, и потому непонятно, каким образом грузовики, пешеходы, рикши и автомобилисты, так дружно пренебрегая правилами, вообще доживают до конца дня в этом компоте движения.
Подобное поведение на дороге – остатки психологии велосипедиста. Страна стала пересаживаться на четырехколесные средства передвижения десятилетие назад, когда китайское правительство разрешило, наконец, своим гражданам приобретать машины в частную собственность. Однако автомобили по-прежнему баснословно дороги, поэтому в Пекине каждая третья машина – такси. Передвигаться на такси по Пекину очень удобно и дешево. Все машины имеют опознавательный знак и синюю наклейку на стекле - тариф за километр. Поедете вы за 1.20. 1.60 или 2.20 юаней зависит от класса автомобиля. В конце поездки получите чек и сдачу до самой мелкой монетки. Чаевых ни в такси, ни в ресторане оставлять не принято.
В Пекине меня посетила необъяснимая убежденность, что я НЕ заграницей. С одной стороны – незнание языка, невозможность прочитать ни одну вывеску или спросить дорогу, провальные попытки объяснить в магазине, что тебе нужен уголь для кальяна, coal, черт возьми, barbeque, understand? И при этом полное ощущение, что ты дома. Такое чувство, что просто интуитивно знаешь, куда идти и что делать. Видимо, в моей русской душе куда больше азиатского, чем европейского и поэтому мне неприветливые лица китайцев в пекинском метро роднее, чем от растерянности растянутые в улыбки «Gesichter» немцев, едущих рядом. Мне понятен закон пекинского метро – кто идет вперед, тот и прав. Только в Москве в вагонах менее свободно, да метрополитен поглубже. Также легко дается москвичу и переход через дорогу – минуя пешеходные переходы и игнорируя транспорт. Мне надо. Я иду.
Удивлялась я реже, чем можно было ожидать. Все-таки странно: совершенно уникальная культура, религия, еда, манера писать и думать. А на нас похоже. То ли мир уже незаметно «окитаился», и мы от них взяли больше, чем они от нас, то ли есть что-то, неуловимо роднящее два наших народа. Безалаберность что ли такая азиатская?
В фильме Бессона «Такси» есть эпизод, где Даниель демонстрирует недотепе-полицейскому, как марсельские китайцы берут в аренду одно такси на троих и работают на нем по одним водительским правам. Подобный вахтовый метод дается им проще некуда, потому как «Кто сможет отличить китайца от китайца?».
Этот вопрос занимал меня со дня приезда. Пекинская толпа кажется очень однородной. Все легкие, компактные, стройные и невысокие. Сначала получается провести только одно различие – по половому признаку. Женщины и мужчины примерно одинакового роста и, - буду злой, – как будто и похожей комплекции. Женщин в юбках я видела очень мало. Недавние времена культурной революции, когда все носили одинаковые синие робы, не могли привить умения одеваться со вкусом. Общий цвет мужской одежды – серо-синий. Женской – коричневый и черный, часто с какой-нибудь «конфетной» деталькой – шарфик в мики-маусах, колготки с сердечками или сумочка с медвежонком. Даже у взрослых женщин. Очень популярно почему-то одевать под джинсы белые носки и туфли на высоком каблуке. Понятно теперь, где подсмотрели свой экстравагантный стиль ставропольские модницы! Турист в джинсах, кроссовках и ветровке будет чувствовать себя уместно одетым везде – и в вагоне метро, и в ресторане. Я и не взяла другой одежды, кроме спортивной, зато развлекалась, представляя лица моих обожаемых тбилисских друзей, покидающих дом исключительно в туфлях от Армани. В Пекине с ними точно случился бы культурологический коллапс. :-)
К недоумению, вызываемому слабыми различиями в одежде, добавляется то, что я бы назвала слабой половой доминантой. Галантность, кажется, китайцам не знакома. Я думаю, китайский мужчина не выделяет женщину, как отличную от себя особь, нуждающуюся в особом отношении. Много раз видела, как жена везет мужа с работы – она крутит педали велосипеда, он сидит в притороченной тачке или коляске и занят важным делом – держит садовый инвентарь. Напоминает анекдот: «Женщине что – греби себе и греби, а мне думать надо!» Нельзя надеяться, что китаец вежливо пропустит тебя вперед или придержит дверь: напротив, если зазеваться ‑ этой дверью еще и по носу получить можно. Ну ладно, я ‑ туристка, иностранка, «лао-вай»ка. Я ведь и не претендую. Передо мной и в очередь за билетами можно беззастенчиво влезть. То есть попробовать - я ведь, в принципе, крупнее…
Но такое же отношение у китайцев и к своим соплеменницам. Я однажды наблюдала, как девушка семенила за юношей, в руках у нее было два пакета, он открыл дверь, вышел и дверь захлопнулась. Девушка корячилась, наверное, полминуты, перекладывая пакеты из одной руки в другую, чтобы заново эту дверь открыть. Ее спутник все это время спокойно говорил по телефону и смотрел, как бедняжка мучается. Следствие ли это всеобщей уравниловки? Но у нас ведь тоже был коммунизм и понятие «товарищ». Сомневаюсь также, чтобы китайские женщины устраивали борьбу за свои права по примеру воинствующих европейских феминисток. Восток…
Различие по возрасту удается поймать гораздо позже. У китайцев в принципе очень хорошие волосы и кожа, на которой морщины появляются поздно. Пожилая женщина или старик, если они не седы, со спины неотличимы от молодых. Та же легкая стройная фигура и ровная осанка. Последнее зачастую является следствием регулярных занятий тай-цзи цюань.
Тай-цзи цюань – Кулак Великого предела – это одновременно и медитация, и гимнастика и боевое искусство. В основе тай-цзи лежит управление энергией ци – невидимой и неосязаемой субстанцией, пронизывающей все живое во Вселенной. Характерной особенностью тай-цзи цюань является естественность, мягкость и красота движений, которая достигается непрерывной практикой. Лучше меня об этом расскажут сайты http://www.taiji.ru/, http://www.mantisboxing.msk.ru и многие другие, ибо различные стили тай-цзи набирают популярность во всем мире.
Тай-цзи в Пекине занимаются очень многие. В 5 (!) утра в парках можно наблюдать как молодые и старые китайцы практикуют различные формы – строго выверенные последовательности движений - кто самостоятельно, кто вместе с наставником - шифу. Ближе к вечеру в парках можно встретить и фанатично занимающихся иностранцев. Почему-то в исполнении некоторых «лао-ваев» техника выглядит внушительнее. Хотя у азиатов есть перед нами безусловное преимущество – они от рождения легче в кости и мышцы у них эластичнее. Зато, справедливо замечает Борька, у европейцев руки длиннее, что играет важную роль, особенно при упражнениях с мечом.
С Ма, учителем Бориса, мы занимались в парке «Трудового народа». Парк находится возле площади Тяньаньмэнь и одной стеной выходит на Гугун - Запретный город. То есть занимались все остальные, а я большую часть времени с открытым ртом следила за действиями Ма, бегала вокруг с фотоаппаратом и лазила по камням, в изобилии и в соответствии с четким планом, расставленным по парку. Когда мы пришли в парк, уже стемнело, одна стена Запретного города подсвечивалась мягким светом, разливая вокруг густой пурпур, что создавало совершенно неправдоподобное ощущение старинной восточной сказки, в которую я вдруг попала. Казалось, ничего не стоит пропустить через себя непрерывный поток ци, и движение, на отработку которого в Москве уходили недели, вдруг стало получаться через полчаса. Я в Китае!
Запретный город – Гугун – самое сердце туристического Пекина. Запретной зимняя резиденция китайских императоров была для всех, кроме самого Сына Неба и его ближайшей челяди, а неудачливых нарушителей безжалостно казнили. Императоры очень опасались за свою жизнь, поэтому город окружен высокой стеной, рвами с водой, а внутри разделен множеством ворот. Кто смотрел «Последний император» легко представит себе облик Гугуна, ибо фильм снимался именно там.
Здесь меня так и подмывает сделать маленькое отступление. Как я ни стараюсь в текстах обходиться без привлечения всем известных фактов, зная, как много скуки навевает академичность изложения, все же рассказ об основных архитектурных достопримечательностях Пекина не получится у меня без упоминания древнего искусства «воды и ветра» - фэн-шуй.
Традиционно фэн-шуй тоже связан с циркуляцией ци и заботится о поддержании связей между человеком, природой и высшими силами. Основное внимание уделяется тому, чтобы «дыхание жизни» - ци - могла беспрепятственно наполнять все вокруг, для чего в окружающем человека ландшафте по возможности должны отсутствовать острые углы, тупики и замкнутые пространства.
В соответствии с фэн-шуй и согласно традиционным представлениям о том, что Земля – квадратная глыба, все жилые здания в Китае строились квадратными или прямоугольными и открытыми на юг – к месту, из которого исходит поток ци.
Большинство зданий (за исключением многоярусных пагод, пришедших в Китай вместе с буддизмом из Индии) состоит из стандартных элементов: платформы и колонн, поддерживающих загнутую крышу. Видел одно здание – видел все. Стены заполняют промежутки между колоннами и не несут никакой нагрузки.
Крыша – самая красивая и эффектная часть постройки, коньки крыши завиты вверх и украшены фигурками зверей, приносящих покой и служащих защитниками хозяину дома.
Дракон привлекает удачу, птица феникс – богатство и славу. Черепахи, символизирующие надежность и постоянство, часто устроены на постаментах справа от основной стены дома. Львы стерегут вход. Могучий лев олицетворяет стражу, поэтому львы украшают даже портики современных зданий банков в Пекине – ваши деньги, мол, надежно защищены хранителем.
Чтобы отличить льва от львицы – надо заглянуть им под лапу… Под переднюю. :-) У мальчика – там шар, у девочки – львенок. Я так понимаю, древние китайцы не знали, что у львиц гривы не бывает. Животное-то африканское…
Пекин поистине город контрастов. Меж крыш трехсотлетних пагод в небо нахально устремляются белые абрисы современных небоскребов. С автостоянкой может граничить полуразвалившаяся трущоба с деревянными сараями и туалетом «до ветру». Большое удовольствие – заглядывать осторожно в такие «хутуны», узкие переулочки, заканчивающиеся, как правило, тупиками, где сушится белье, стоит велосипед и печка какая-нибудь. Бабка с ввалившимся ртом и паутиной морщин стрельнет удивленно глазами – ты кто такая? – и попросит денежку. Вскоре, вероятно, таких мест уже не останется – строится Пекин быстро, без сожаления снося все старое.
Летний дворец – место, которое обязательно нужно увидеть в Пекине, так же как и парк Бейхай. В своем рассказе я связала вместе эти две точки, находящиеся в разных частях города, потому что обе они воплощают одну и ту же идею гармонии природы и человека, столь почитаемую при устройстве китайских парков.
В общем-то, любой пекинский парк завлекает и завораживает, напоминая о существовании природы. Китайский парк сродни китайским стихам – смысл прочитанного не ухватить разом. Сколько ни читай – будешь, как орешки из шишки, доставать одно за другим зернышки подтекста. Вот и парк в Китае устроен таким образом, чтобы нельзя было охватить его одним взглядом. Бамбуковые экраны, крытые галереи, искусственные горки и резные беседки так органично вписываются в окружающую природу, что сами кажутся ее частью. Цветные витражи и затейливые окна играют с пейзажем, повторяя его краски. Гуляющего по парку творения человеческих рук превращают в зрителя, наслаждающегося специально поставленным для него спектаклем: сквозь причудливой формы окошко чайного домика особенно завораживающее смотрятся лапы заснеженных елей; через разноцветные стекла беседки сказочно красиво выглядит рогатый месяц, обрамленный в собственное серебристое сияние и узорную вязь портика крыши.
Важной составляющей фэн-шуй является вода – хороший проводник ци. Вода – образ бесконечных перемен в европейском понимании мира, в Китае считается символом богатства и почестей. В этом кроется причина того, почему китаец предпочтет тихое озеро стремительной реке: первое накопит ци, вторая унесет ее прочь. Искусственное озеро ‑ Куньмин ‑ занимает чуть ли не половину всей территории Летнего Дворца. Тихая гладь его будто отражает принципы дао – неспешность и созерцательность, позволяющие китайцу терпеливо «сидеть на берегу и ждать, пока вода пронесет мимо труп врага».
Женская природа воды обязательно уравновешена в искусственном ландшафте мужской энергией камня.
Недаром выражение «рыть пруды и складывать горы» в Китае заменило общепринятое «разбивать сад». Камни и вода настолько же отличны друг от друга насколько инь и янь, однако также нуждаются друг в друге для поддержания равновесия и гармонии. В любом пекинском парке рядом с рекой обязательно будут затейливой формы горки и гроты, сложенные из камней в целые скульптурные группы. Кстати, в отличие от статуй животных, скульптуры людей традиционно непопулярны в китайском искусстве. Статуя Конфуция была единственным человеческим изображением (не считая портрета Великого Кормчего), виденным мной в Пекине.
Из камня сложена и палуба Мраморного корабля, который стоит на вечном приколе на озере Куньмин. На его строительство последняя из императриц, Цыси, истратила половину бюджета военно-морского флота империи. Война пришла и ушла, а корабль остался. Как приятно было, должно быть, пить чай на его палубе белого мрамора и смотреть, как солнечные зайчики играют на спокойной глади озера.
Даже если парк совсем маленький, он уравновешивает человека и пять основных стихий: землю, воду, огонь, дерево и металл. Недаром древние говорили, что «горсть земли и ложка воды навлекают безбрежные думы». После прогулки по китайскому парку на время становишься другим человеком: гармоничным, успокоенным и просветленным.
Язык
Совершенно неудивительно, что русский народ придумал идиому «китайская грамота» для обозначения явлений, в которых отсутствует надежда когда-либо разобраться. Нет в Китае ничего труднее для моего понимания, чем язык. Основа китайской письменности – иероглифы, большинство из которых остаются неизменными уже более 2000 лет. При их изучении помогает лишь прилежное заучивание, так как никакой связи между знаком и звуком нет. Каждому знаку соответствует отдельный слог, но при этом число слогов невелико – их всего 420. Поэтому разные иероглифы могут звучать совершенно одинаково. Чтобы их различать придуманы тона различной высоты. Так в пекинском диалекте, путунхуа, существует четыре тона – высокий и ровный, восходящий, восходяще-нисходящий и нисходящий. Не удивительно, что у китайцев с детства абсолютный слух. Ведь только слог «ма», произнесенный разными тонами, может означать и «ругаться» и «конь» и «конопля» и «мама». Китайцу требуется особая осторожность, чтобы не перепутать два последних слова ‑ не просто разные, а, можно сказать, в некотором роде антагонистические сущности. :-)
В Пекин я приехала, зная по-китайски одно слово – «дацзыбао». Оно досталось мне от нашего учителя истории. Он очень любил период «большого скачка» и, рассказывая про культурную революцию, очень четко и с удовольствием произносил «да-цзы-бао», что, собственно, переводится как «газета». Наверное, только из-за того, как сочно Игорь произносил это слово, оно и задержалось в памяти. Подозреваю даже, что это вообще единственная информация по истории, накопленная мной в тот последний школьный год, который мы с Катькой провели где угодно, только не на уроках.
Оказалось, что для общения этих знаний явно недостаточно. Выяснилось это при первых попытках договориться с таксистом. Ни одно слово по-английски оказалось не знакомо ему, ни одно по-китайски (за исключением приведенного выше) мне, поэтому наши переговоры выглядели примерно следующим образом:
- Ni hao!
- Ni hao!
- Yong’an’li (название места)
- ??? (энергичный недоумевающий жест)
- Yongan’li? (пробую с другим ударением)
- ??? (еще более энергичный жест)
- Yon’g’a’n’liiii? (может так)
- ???
В отчаянии достаю карту.
- Вот!
- А! Yong’anli.
- А я что говорю...
В случае, если водитель подслеповат, а иероглиф на карте слишком мелкий, приходиться или вылезать из машины и искать другую, где вся фонетическая комедия начинается сначала, или добираться на метро. Схема - проще не придумаешь: длинная ветка с одного конца города до другого, которая ведет через все основные туристические места вроде площади Тяньаньмэнь. Посередине кольцо – еще 16 станций. Всего сорок. Две станции пересадок, там, где кольцо пересекается с основной линией. Заблудиться невозможно. На второй день начинаешь узнавать названия станций на слух. Самое интересное начинается на выходе. Северо-западный, южный, юго-восточный. Тебе какой? Ориентация по сторонам света у китайцев просто потрясающая. У кого ни спроси дорогу – выйдет так: через перекресток на север, потом сто метров к юго-западу и повернуть на восток. Это конечно, для тех, кто спросить может. Для меня же Тора, Небиим и Кебутим в Китае: память, карта и интуиция.
Еда
Проблема коммуникации становилась особенно актуальной, когда возникала необходимость самой сделать заказ в кафе. В путешествиях я стараюсь никогда не упускать возможность поесть местной еды, даже при отсутствии аппетита, поскольку, вслед за особенно чтимым мной последнее время Генисом, считаю, что мир столь огромен, что по-настоящему мы можем познакомиться лишь со съедобной его частью.
В традиционно туристические места идти не особенно хотелось, но там хоть меню с картинками. Один раз в меню на английском я разглядела какие-то “shrimps with melon”. Но, против ожидания принесли не креветки в дынном соусе, как было обещано, а скорее, дыню в креветочном, причем креветки были невозможно крошечные, вызывающие ассоциации скорее с личинками тутового шелкопряда, чем со знакомыми по «Седьмому континенту» ракообразными.
В конце концов, выход нашелся. Я просто наугад выбирала пару иероглифов посимпатичнее, прикидывала, что по цене это вполне может быть горячее, и что любопытно, ни разу не ошиблась. Однажды подобным образом зашифрована оказалась моя любимая свинина в кисло-сладком соусе, второй раз - рыба в кляре. Пожалуй, это был триумф. Ищите да обрящете, стучите, да отворят вам…
Что и говорить о том, что китайская еда в Пекине мало похожа на китайскую еду в Бельгии или Америке. В каждой стране национальной кухне придается местный колорит в соответствии с условиями. Так, в Варне вместо побегов бамбука в мое китайское рагу положили болгарский перец, в Балтиморе увеличили порцию до стандартной американской (на двух Майклов Джорданов), в Москве вместо утки все время норовят принести курицу. В Китае, как ожидается, еда китайская ‑ все ингредиенты ароматнее, свежее и натуральнее.
Самым интересным местом с гастрономической точки зрения в Пекине мне показался уличный ресторанчик, где перед посетителем ставят чугунок с горящими углями, на него кладется решетка, чугунок окружают блюдечками с тонко-тонко нарезанными кусками сырого мяса. Дальше начинается непрерывная мистерия жарки, посыпания мяса острыми специями, скоростного съедания, спасения несчастных кусочков от сгорания, роняния их на стол и на пол (ничего, огонь все продезинфицирует!), чистка решетки. Еще пива, опять жарить и так по кругу. Потом с удивлением осознаешь, что ешь уже целый час, а чувствуешь себя еще вполне бодро. Еще через полчаса становится ясно, что мяса не захочется еще минимум месяц.
За соседним столиком две китаянки жарят нечто подозрительно похожее на больших белых червей. Китайцы очень любят протеины – не важно, в каком виде они попадают к ним на стол. При взгляде на содержимое тарелок наших соседок мне вспоминается мой грустный визит в зоопарк.
Зоопарк
Животных китайцы испокон веку рассматривали исключительно с пищевой точки зрения, и для услад духовных первыми одомашнили золотых рыбок. Рыбок китайцы очень любили, собачек – в основном только «с макаронами». До сих пор отголоски этой «любви» проявляются в устройстве зоосада. Именно поэтому Пекинский зоопарк производит удручающее впечатление, а Пекинский аквариум – потрясающее.
Животных китайцы держать не умеют. Несчастные мартышки мечутся в маленьком бетонном загоне, грязный тапир удрученно сопит за железными прутьями сарая размером меньше трех метров, в клетке с единственным деревом с плодами зрелой хурмы живет тигр. Причем за хурмой явно аккуратно ухаживают, за тигром – не особенно. Тигру еще каждый грозно норовит сказать «Р-р-р» и кинуть чем потяжелее, чтобы развернулся, зараза, к камере. Наверняка маленькому китайцу радостна победа над огромным хищником. Не интерес или сочувствие вижу я во взглядах мамаш с детишками, сгрудившихся вокруг клетки царя Уссурийской тайги, но злорадное торжество победителя и удивительное равнодушие к положению побежденного. Они и с людьми‑то ‑ не очень, чего уж там о животных беспокоиться.
Китаец хорошо может переносить боль. Известно, что болевой порог у азиатских народов гораздо выше, чем у европейцев. Но китаец способен и приносить боль другим. У клетки с тигром вспоминаются леденящие кровь истории про китайские пытки. Про воду по темечку и бамбук, прорастающий сквозь тело. Про студентов, которых давили танками на площади Тяньаньмэнь совсем недавно ‑ в 1989 году! В длинной китайской истории множество ужасающих мест, вроде нашей опричнины или сталинских репрессий, которые русским как знакомая часть китайской грамоты. Вызубрим иероглифы – до конца грамотными все равно не станем. Еще тысячу лет будем раскачиваться на качелях от демократии к диктатуре – от чего, так никогда и не поймем.
Боря говорит, что если уж «миролюбивый» китаец с кем-то дерется, то уже беспощадно.
К зоопарку… В более или менее приличных условиях живет только панда. Но она ‑ символ Китая, на нее дает деньги ЮНЕСКО.
При этом территория пекинского зоопарка в три раза больше, чем московского. Клетки – крошечные, но зато огромные пространства оставлены для людей, и традиционно – камней и воды.
Вода представлена на территории не только огромным прудом с розовыми фламинго, но и высящимся неподалеку зданием аквариума, который, на мой вкус, устроен даже интереснее знаменитого морского в Барселоне. В здании, размером с бассейн Олимпийский, смонтировано множество гигантских аквариумов, между ними оставлены проходы, по которым можно ходить и даже проезжать на эскалаторе, попутно знакомясь с фауной множества водоемов от Тихого Океана до Амазонки. Буду теперь всем показывать снимок гигантской манты и говорить, что сделала его во время дайвинга в Красном море.
В аквариуме раздолье детям, для которых трижды в день устраиваются представления с дельфинами, китами и морскими черепахами.
Дети в Китае – это тема, достойная отдельного рассказа. С 1979 года, когда партия ввела строгую норму – «Одна семья – один ребенок», маленький человек стал особенной ценностью. Все наверняка читали о таких известных прецедентах, как убийства новорожденных девочек и подпольные аборты, когда родители предпринимают попытки завести мальчика, традиционно боясь остаться без наследника и зная, что второго шанса у них уже не будет. Не то чтобы совсем нельзя, но… Нарушителей программы семейного планирования ждут жесткие штрафы, отказ от бесплатного обучения и лечения ребенка, а также общественное порицание. Последнее для китайца, видимо, страшнее всего.
При подобной политике маленькие детишки в Китае – драгоценность наравне с вымирающей пандой. Их очень балуют, ласкают, одевают в яркую красивую одежду. Наблюдала, как в магазине игрушек мама со спартанским терпением ожидала свое чадо, пока оно крутилось на всех подряд качельках, лошадках, машинках, тащило то одну игрушку, то другую. Передумывало, бросало, тянуло новую, пока не набрало полную корзину. Дальше мама стоически выдохнула и пошла к кассе – платить. За всеми кувырками ребенка с умилением наблюдали четыре продавца и все посетители секции.
Семья с ребенком на руках – единственные люди, которым на моих глазах уступили место в метро. Причем сразу двоим. Гордые отец и мать расселись по бокам от своего сокровища, размотали какой-то пакетик и стали его из пакетика подкармливать. Покакал ребенок там же в вагоне и в тот же пакетик. Проделать подобное позволяет особая конструкция «китайского памперса». Все детские штаны сзади просто разрезаны. Голая попа торчит наружу в любую погоду, что позволяет отправлять естественные надобности на природе (или где придется) в любой момент. Курьезный контраст между старым и новым! Не той ли контрастной природы табличка над туалетом, извещающая о том, что туалету присвоена категория «четыре звезды»!? Автоматический слив и полное отсутствие бумаги.
Китайский малыш может сколько угодно орать и рыдать в оживленном торговом центре или транспорте – никто ему слова не скажет, но как только он чуть–чуть взрослеет, для него наступает время жесткой дисциплины, благодаря которой китайцы известны на весь мир такими качествами как терпеливость, скромность и выносливость. Ребенок отправляется в школу, где проводит целый день.
На второй день пребывания в Пекине мне бросилась в глаза странная особенность городской толпы – в ней нет самостоятельно идущих по своим делам детей или подростков лет до пятнадцати. Ребенок отправляется куда-то в сопровождении взрослого или с учительницей, в составе группы в одинаковых бейсболочках. Одного цвета панамки или бейсболки, кстати, надеты и на всех взрослых китайцев, совершающих групповую экскурсию по дворцу или храму. Не потеряться и своих от чужих отличать.
Дисциплина и построение вообще очень распространенный способ организации любой толпы в Китае – будь то экскурсанты, школьники или ресторанные служащие. Ранним утром или поздним вечером можно видеть, как менеджер, выстроив в линию своих подчиненных - например, персонал магазина, грозным голосом делает им внушения, предварительно скомандовав: «Смирно стоять, расстояние между плечами десять сантиметров. Я сказал - десять!» Охотно подчиняются. Авторитет вышестоящего безусловен.
Они всех точно победят. Китайское трудолюбие и прилежание известны всем. Мне же удалось прочувствовать его собственной шкурой, точнее собственными ушами. В Борькином доме ремонтируется несколько квартир. Напротив идет стройка. Стройка начинается в 6 утра. В 6-30 рабочие начинают сверлить в квартирах. Проснешься либо от грохота кувалд на стройке, либо от звука электродрели. Что характерно – пытка прекращается к 10 утра. По какой-то причине китайцам нравится сверлить исключительно ранним утром. В субботу и воскресенье – то же самое. Китайцы работают всегда. Дворники все время метут, мусорщики убирают, рабочие строят. Масса людей повсеместно выполняет огромное количество мелкого ручного труда. Что-то готовят, шьют, мастерят и конечно, продают. Пекин не спит никогда, к пяти утра ты либо еще не лег, либо уже встал.
Пекин очень притягателен как огромный современный город, в котором все время пульсирует жизнь. Такси может ждать пассажира в 3 утра, езжай куда пожелаешь - дискотеки и бары открыты.
С дискотеками, впрочем, та же проблема, что и в Москве – или хороший клуб, большой танцпол, мало народа и отстойный ди-джей, или правильная музыка, но маленький прокуренный зал забит до предела и когда приходишь, сначала вообще не понимаешь, есть ли место, чтобы просто стоять, не говоря уже о танце. Боря, правда, ухитрился расчистить немного жизненного пространства, плечами подвинув пару-тройку китайцев, но все равно мало. Вековая борьба за рис приучила китайцев не отступать и не сдаваться. Вот странное дело – они, такие пластичные и гибкие, столько столетий истории отдавшие развитию боевых искусств, в танце зажаты и скромны. Под хип-хоп и хаус умудряются танцевать какое-то групповое военизированное диско. Не знаю, как этот стиль еще обозвать… Меня, в свою очередь, посетило весьма бодрое настроение, которое делало все танцевальные движения похожими на занятия ушу. Ну, я ведь в Китае! Раззудись плечо, размахнись рука… Только некуда. Как размахнешься, так китайцу в какую-нибудь часть тела заедешь.
Как же их много на этой дискотеке! :
Как же их много везде! Несмотря на жесткую демографическую политику, ежегодный прирост населения Китая все равно сопоставим с населением Венгрии. Думаю, нет сомнений, кто лет через тридцать будет населять эту самую Венгрию. И не только.
Жемчужный рынок
В Китае до чего не дотронься – все нефрит или жемчуг. Судите сами: в Китайских легендах нефритовый ключ стекает с горы Ми, чтобы оросить Дерево Бессмертия. В стихах Ли Бо «Роса, как зерна жемчужин, сверкает под осенней луной». Чай «Нефритовые почки» (медики оценят!!! ) предлагает покупателю гастроном рядом с моей работой. Я уж не говорю про «жемчужные гроты» и «нефритовый стержень» китайских эротических трактатов.
Гонконг – «Жемчужина востока», остров Хайнань – «Нефритовый край». Стоит ли говорить, что нефрит на Хайнане никогда не добывали. Так же как и жéмчуга на знаменитом Жемчужном рынке – всего 7-8 прилавков. Кроме жемчуга там можно купить все: от электрочайника до антикварной сабли, от чайного сервиза до поддельных часов Swatch – на 5долларов - 3 штуки. У прилавков с часами крутятся иностранцы, скупая товар, такое ощущение, что на вес. Так вот откуда приехал Ролекс, который мне предлагали за двадцать баксов с рук у Торгового Центра в Нью Йорке, тогда еще существовавшего!
На Жемчужном рынке можно объясниться по-английски на уровне – «Come here, miss, chipa-chipa». Продавцы бойко оперируют английскими числительными, в случае взаимного непонимания всегда можно нащелкать нужное число юаней на калькуляторе. Но без говорящего по-китайски проводника можно сразу закладывать переплату в стоимость любой вещи. Торговаться китайцы умеют самозабвенно и эмоционально. И любят тех, кто может делать то же самое. Что интересно, даже купив что-нибудь за совершенно смешные деньги, сбив цену в десять раз, все равно видишь довольную улыбку продавца – он тоже не в накладе. Сколько же это на самом деле стоит?
Настоящий европейский шопинг тоже возможен - в больших современных магазинах,– например, на торговой улице Ван-Фу-Цзин. Цены на брендовые европейские вещи ниже московских (интересно, если ли в мире место, где они вообще выше?), особенных проблем с размерами тоже нет.
Мне, правда, очень хотелось купить национальное китайское платье из шелка с воротничком–стоечкой ‑ так называемое tsi-phao, но влезть ни в одно так и не получилось. :-) Пришлось заказать его московской портнихе.
Отдельная история – торговый район с невозможным для русского уха названием Ябалу, где традиционно отовариваются челночники. С надписями на русском, рестораном «Сеня» и магазином «Наташа». И склады, склады, склады, мех и кожа. Туда не хотелось. Проехала через него на такси, не выходя. Обычная для русских история – не любим встречать соотечественников за границей. Пятый год пытаюсь понять почему. И пятый год увлеченно увиливаю от случайных встреч.
Конечно, китаист увидит в Пекине больше и по-другому. От моего взгляда «быстрого» туриста, настоящего лао-вая, укрылась не только такая экзотика как приготовление шашлыка из скорпионов или представление в Пекинской опере, но и просто то, что ест и пьет китайская семья, какие слова говорятся в ламаистском храме при воскурении благовоний и где пекинцы покупают воздушных змеев, которые в хорошую погоду разукрашивают небо над площадью Небесного спокойствия - Тяананьмэнь.
Только однажды и совершенно случайно мне удалось сфотографировать как «простой народ» играет в маджонг, что мне, как человеку играющему, особенно любопытно.
Маджонг – довольно замысловатая игра (а что китайское простое?), нечто среднее между домино и преферансом. Набор для игры состоит из 144 костей, делящихся по трем основным мастям. Каждая кость имеет свое собственное цифровое или символическое значение - дракон, ветер, птица. Поскольку мы с Кэто, Майклом и Киром учились играть в Москве по единственно доступному английскому варианту правил, то китайские названия фишек нам так и остались незнакомы. Так, масть, названная в английских правилах «бамбуки», у нас стала быстро именоваться «палками», «доты» – «дырками». Процесс игры для стороннего наблюдателя выглядит диковато:
- Пять палок.
- На две дырки!
- Хм…. Многовато… Но я вообще-то головы и хвосты собираю.
Не знаю, что говорили китайцы, но судя по их радостным лицам, вероятно, что-то похожее.
Не видела я китайскую провинцию, где еще есть места, куда в буквальном смысле не ступала нога белого человека. Не плавала я на джонке по каналам «Китайской Венеции» ‑ Сучжоу, и даже не попала на Китайскую стену по причине задержки вылета московского рейса на шесть часов, приземлившись в Пекине, когда ехать загород было уже слишком поздно. Но «быстрому» туристу ведь всего и не надо.
Зато я узнала, как работает китайский доктор, ставящий диагноз после нажатия на несколько точек.
- Здесь болит?
- Да
- Хорошо!
- А здесь?
- Ай! Тоже.
- Очень хорошо!
После выписывает хитроумный рецепт, где иероглифы в столбик, в столбик… Затем отмеряет что-то у себя на руке, и высчитывает и шамански бормочет в нос. А потом приносишь пакетики с травками из магазина – а там цветочки, корешки, кристаллики – ведьмино зелье – и травок то таких нет в природе и камушки, камушки…
Мне очень повезло, что Боря, давно живущий в Китае, сумел дать мне возможность познакомиться с его необыкновенными друзьями, посмотреть на тренировки, пошляться по ночным улицам и паркам, открывая места, новые даже для него.
Борька, спасибо, что разбирал для меня иероглифы на мемориальных досках ночных храмов, артистично торговался с владельцами лавочек со всякими глупостями, где, сбивая цену, надо сразу «срезать нолик» и поил ужасным зеленым пивом и вкусной шестидесятиградусной водкой, на удивление мягкой и легкой. Голова утором не болит – проверено. Наверное, вторая перегонка – это все-таки хорошо, а не наоборот. :-)
Не испугал меня и SARS, которого давно нет, а, может, никогда и не было. Хотя на таможне мне все-таки предложили заполнить презабавную декларацию, удостоверяющую, что я не имею при себе животных, растений, почв, человеческих тканей, крови и микробов. Особенно меня смутило, что я не знаю, как отвечать на последний пункт. Я уверена, что вся просто покрыта микробами, как и любой живой и неживой объект нашей планеты. Не говоря уже о том, что я пока не мумифицирована и пять литров контрабандной крови провожу в собственных венах. Но отвечать утвердительно не хотелось, вдруг на границе не пустят или отправят в лабораторию на изучение. И я с тяжелым сердцем все отрицала. Врать-то нехорошо.
Зато смогла честно ответить на вопросы декларации об отсутствующих у меня кашле, поносе, рвоте, СПИДе, туберкулезе и душевных заболеваниях (там так и было написано «psychosis»). Психоза у меня тогда еще не было… Но он вполне мог возникнуть во время заполнения карантинной формы. Пока я задумывалась над каждым пунктом, то, как герой Джерома К. Джерома, начала подозревать у себя все вышеперечисленные болезни.
В марлевых повязках на улицах встречаются только дворники, причем даже убирающие снег. Наверное, это их во время эпидемии снимало телевидение . Еще интересно, что каждый двор в современных районах Пекина огорожен, и въехать можно, только минуя шлагбаум и милиционера в будке. Во время карантина всем входящим у шлагбаума измеряли температуру, иначе не пропускали.
Впрочем, какая разница, если бы и пропускали. Миллионом больше, миллионом меньше. Каждый четвертый в мире и так живет в Китае…
Но… мало. Мне мало! Китайцев хватит, а Китая мало. И через полгода, видимо, было бы мало. Сколько еще хочется увидеть, попробовать на зуб, потрогать, понюхать, узнать и понять. Без особых надежд когда-нибудь разобраться.
Чтобы постигнуть китайскую грамоту, нужны годы и годы. Но все равно, даже выучив все иероглифы, однажды перепутаешь тон и вместо «супа» получишь «сахар». И всегда будешь смеяться над родными для русского сочетаниями вроде: «Hui huli na hui niao yibu yibu…», целомудренно не записываемыми кириллицей.
С другой стороны, как же понимать то, что там все такое родное?
